мне караульного начальника по очень важному делу. Часовой крикнул разводящему, тот позвал караульного начальника. — Кто меня звал и зачем? — пренебрежительно спросил начальник. — Поручик, у меня есть важное государственное дело. Отчасти касается вас. — Говорите, я вас слушаю. — Как же я буду говорить в присутствии всех, а в особенности при коммунистах? — я указал на группу заговорщиков. — Поручик, зайдемте на минуту в камеру, я вам расскажу. — Я держал себя так невинно, что офицер мне поверил. Мы вошли в камеру. Я быстро проговорил: — Поручик, одну минутку! Подождите меня здесь. Я сейчас принесу рукопись! И, не дав поручику опомниться, моментально выбежал из камеры, захлопнув дверь на чугунный засов. Стоящие вблизи товарищи, Воробьев, Заборный, Вульфсон и другие, набросились на часовых и вырвали винтовки. Мы ворвались в караульное помещение. Я крикнул: — Бросай, сволочь, ружья! В этот момент мои товарищи схватили винтовки, лежавшие рядом с юнкерами на нарах. Два товарища выстрелили. Все это было делом нескольких секунд. Караул до того растерялся от неожиданного нападения, что часть солдат, в ужасе, с поднятыми руками, прижались к стенам, другие лезли под нары, вопя о пощаде. А ведь караул состоял из сорока человек, не считая контрразведчиков! Наружные часовые, услышав стрельбу, шум и крики, поднятые заключенными и караулом, сбежали с поста. А мы, крепко сжимая винтовки, выбежали из крепости. Через несколько минут вдогонку нам началась стрельба, но мы уже миновали Цыганскую слободку и выходили в открытое снежное поле. Мрак и морозный ветер со снегом затрудняли наш путь. Вдали замигал огонек, и мы определили, что находимся вблизи Херсонесского маяка. Мы ускорили шаги. Не знаю, сколько времени мы таким образом шли. Силы истощались, приходилось часто отдыхать на снегу. Чтобы хоть немножко поддержать тепло, прижимались один к другому. Два товарища, Вульфсон и Гриневич, были босы; их лица говорили об ужасной боли. На последней остановке стало ясно, что надежды на спасение нет, силы подорваны, а ветер и метель крепнут. Все же лучше заснуть в сугробах, чем погибнуть в застенках контрразведки. Один из наиболее стойких, Воробьев, подбодрял всех: — Товарищи, я знаком с местностью: здесь должна быть поблизости деревушка. Пойдемте как-нибудь потихоньку! Какого труда стоило нам подняться! Пройдя полверсты, мы уже хотели остановиться, так как некоторые стали отставать, а одного товарища пришлось вести под руки. Вдруг идущий впереди Воробьев остановился и спросил в полголоса: — Товарищ Макаров, вы слышите лай собак? Действительно, впереди где-то далеко заливалась собака….* * *

Председатель Севастопольского подполья Владимир Макаров Он был старше меня на три года. Он кончил церковноприходскую школу первым учеником. Страстно хотел учиться дальше, а бедность принудила его сделаться учеником в переплетной мастерской дяди Асманова. Еще мальчиком Владимир стремился уехать из Скопина.

И он оставил мать и родных, чтобы уехать в Балашов, Саратовской губернии. Здесь Владимир работал в переплетных при типографиях и принимал активное участие в первомайских демонстрациях, организовывал маевки. Жажда новых мест увлекла брата в Севастополь. Здесь он работал переплетчиком в Доме трудолюбия. Заведующий оценил яркие способности брата и назначил его смотрителем. Конечно, из этого повышения ничего выгодного для него не получилось. Вместо верного сторожевого пса, он приобрел в новом смотрителе друга и заступника рабочих и вскоре вышиб брата с места. Новый хозяин Владимира, Гладун, бывший офицер, участник севастопольской обороны, приходил в ужас от свободолюбия своего работника и в восторг от его работоспособности и инициативы. Смешно было слушать, как горячо спорили на политические темы Гладун с Владимиром. Брат часто мечтал: «Соберу немного денег и вместе с товарищами открою мастерскую. Тогда Гладуны не будут нас эксплуатировать».

В империалистическую войну Владимир тянул военную лямку в 32 зап. пех. полку, в гор. Симферополе. Болезнь освободила Владимира от военной службы. Он осуществил свою мечту: вместе с товарищами открыл небольшую переплетную мастерскую. Много читал, работал в профсоюзе секретарем, распространял нелегальную литературу. В начале гражданской войны вступил в ряды РКП(б) и всецело отдался партийной работе. Я думаю о последних днях брата. У истекающего кровью вырывали признание. Но он и его товарищи умерли молча за великую идею. (Павел Макаров).

К счастью, после ареста Макаров не был расстрелян, как герой актера Соломина, а совершил побег из-под стражи, и примкнул к так называемой красно-зеленой повстанческой армии. Макаров возглавив т. н. Симферопольский полк краснозеленых повстанцев, использовал весь свой военный опыт и знание противника в боях против войск Врангеля.

Павел Макаров бывший адъютант командующего.

Он был известен не только среди своих, но и среди врагов. Сам Врангель упоминает отряд Макарова в своих «Записках», изданных в Берлине, как подразделение зеленых, доставившего серьезное беспокойство его тылам в октябре 1920 года. Стороны вели и идеологическую борьбу друг против друга. Врангель заявил, что если «краснозеленые протянут им руку, то он ее пожмет». Но Макаров, потерявший в застенках брата, не мог в это поверить. В листовках, отпечатанных на трофейной машинке, и распространяемых как среди населения, так и в рядах белых, он наоборот, призывал белых переходить на сторону повстанцев. И если в отношении офицеров такая пропаганда была малоэффективна, то солдаты белой армии, уходили в леса целыми группами. Военный прокурор белогвардейцев И. Калинин прямо указывает, что вождь зеленых капитан Макаров, мстил за своего казненного брата. Его отряды пользовались поддержкой татарского населения. Местные отряды государственной стражи (полиции) не могли бороться с этими «шайками» и Врангель был вынужден создавать тыловую армию, поручив ее командование генералу Носовичу, но было уже поздно, так как и фронтовая армия дрогнула.

Третий Симферопольский повстанческий полк под командованием Макарова нападает на расположенное в горах месторождение угля — Бешуйские копи и выводит их из строя. Отрезанный от Донбасса Врангель, надеялся на Бешуйский уголь для нужд флота. С этой целью была даже восстановлена узкоколейка от ст. Сюрень. За успешные операции против белогвардейцев Макаров был награжден штабом Крымской повстанческой армии именными серебряными часами, которые ему вручил лично И. Д. Папанин.

К моменту ухода Белой армии в отряде Макарова было 279 чел. На вооружении было:

— винтовок— 235;

— револьверов -12;

— пулеметов — 11.

Для передвижения в отряде было 13 лошадей и 16 повозок.

После вступления в Крым частей Красной армии, Макаров назначается командиром Истребительного отряда по борьбе с бандитизмом при Крымском ЧК. Скорее, этот период из биографии Макарова позволяет считать